Сад был мертвенно спокоен. Это было не обычное безветренное затишье, которое часто опускается на поместье клана Кучики на исходе летнего дня, и не сонная неподвижность зимней ночи. Каждый листок дерева и каждый стебель травы неподвижно застыл, будто запечатленный на холсте по воле кисти художника. Но нет, на иных картинах было больше движения, чем в этом мире, погруженном в тягостное безмолвие.
Сенбонзакуру никогда не удивляло, что внутренний мир его господина настолько точно отражает внешний: клан был для Бьякуи началом и концом всего, так что иногда казалось, будто сама его личность строится лишь вокруг его долга перед родом Кучики... Занпакто не всегда разделял убеждения своего хозяина, но большую часть времени предпочитал покорно играть роль еще одного подчиненного, послушно следующего любым приказам и не смеющего оспаривать его волю. И не важно, что в глубине души Сенбонзакура знал: Бьякуя так же далек от холодного и высокомерного главы клана, как исходящий жаром уголь от осколка льда. Если господин желал скрывать свои эмоции - что ж, такова его воля. Внутренний мир был тем местом, в котором между обитателями не было тайн; времена года, ливни, ураганы, безоблачное небо - погода здесь непрестанно менялась, без купюр отражая внутреннее состояние его единоличного правителя.
Но сейчас вокруг царила пугающая неподвижность. Мир превратился в мемориал самому себе, заморозив само время. И Сенбонзакуре, пожалуй, впервые в жизни было страшно.
Кучики Хисана была неподходящей женой господину. Бьякуе нужна была откровенность, легкость, страсть - возможность раскрыться в реальности так, как он позволял себе только во внутреннем мире. А эта женщина была безвольна, послушна и невыносимо вежлива, и Сенбонзакуру просто бесило, что вся та буря чувств, которая охватывала его господина при одном взгляде на ее силуэт, так и не находила выхода, запертая за высоким забором этикета и воспитания. Но занпакто, как обычно, не возражал - ведь его хозяин был слишком упрям, чтобы слушать. И, может быть, стоило радоваться уже тому, что любовь к Хисане позволила Бьякуе хоть ненадолго вывернуться из чугунных оков правил и долга.
Вот только не ясно, стоила ли эта маленькая трещинка в фасаде главы клана того, что сотворила с внутренним миром шинигами ее кончина. Сенбонзакура прекрасно знал, что означает полная неподвижность...
Додзё было залито светом полуденного солнца. В углу, прислоненный к стене, стоял меч с лавандовой обмоткой и прямоугольной гардой. Посередине дощатого пола мужчина с каменным лицом и пустыми серыми глазами раз за разом с резким выдохом делал шаг вперед, опуская бокен, а потом возвращался в исходную позицию. Никто не решался побеспокоить главу клана; "тренировка" закончится, только когда уставшие мышцы больше не смогут поддерживать тело.
Сенбонзакура не любил демонстрировать свою власть над господином: когда-то давно принесенная клятва верности не столько мешала, сколько заставляла чувствовать свою вину за каждый такой поступок. Но сейчас он не видел иного выхода.
Его додзё ничем не отличалось от того, которое занимала физическая оболочка Кучики Бьякуи в реальном мире, и шинигами, отрешенно повторяющий давно ставшее автоматическим движение, даже не заметил перехода. Неслышно ступая босыми ногами по доскам пола, занпакто подошел к своему господину и, прижавшись грудью к спине, обхватил его плечи руками, опуская ладони поверх чужих, все еще сжимающих рукоять деревянного меча.
- Отпусти себя, Бьякуя, - уверенно, и вместе с тем умоляюще проговорил он на ухо господину, замершему в неподвижности так же, как и мир за стенами додзё. - Ты не боялся испытывать любовь, и теперь не должен препятствовать горю. Сейчас оно кажется тебе непреодолимым... но это все равно лучше, чем до конца вечности жить вымерзшим изнутри. Отпусти, - шепотом повторил он, - даже самый страшный ураган лучше этой неподвижности.
Тело в его руках обмякло, а бокен ткнулся концом в пол. За стенами небо затягивали клубящиеся чернотой облака и завывали первые порывы шквального ветра. Сенбонзакура знал, что когда минует шторм, от сада останутся только поваленные стволы деревьев и комья вырванной травы вперемешку с мокрой землей. А пока он продолжал обнимать своего господина, самим присутствием заслоняя его от непогоды и безмолвно предлагая поддержку и утешение.
Так будет лучше. Пройдет время, и деревья вырастут вновь, а в их тени зазеленеет трава. Природа возьмет свое – только, прошу тебя, никогда больше не запрещай себе чувствовать.

Отредактировано Senbonzakura (2011-11-18 12:42:29)